Произведения © 2017 Т&В Медиа (оформление)

Г. В. Шибанов

Красное знамя на улице Гренель

В кн.: «О чем не говорилось в сводках. Воспоминания участников движения сопротивления». М.: Политическая литература, 1962. Стр. 438-452.

22 ИЮНЯ 1941 года. Раннее утро. Настойчивый, нетерпеливый стук в дверь моей квартиры.

— Кто там? — спрашиваю, не отворяя.

— Да это я, Шарль, открой скорее, — послышался прерывающийся от волнения знакомый голос.

Едва успел приоткрыть дверь, как в комнату вихрем влетел Шарль Мейер — старший нашей тройки, на которые была разбита местная коммунистическая организация. Я посмотрел на Шарля и сразу понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Ты... ты… слышал? — спросил волнуясь Шарль.

— Что? Да говори толком, не тяни!

— Гитлеровцы напали на... на Советский Союз‚ — выпалил наконец Шарль.

— Та-а-к‚ — протянул я‚ — началось. Ну что же, Шарль, наша задача нам ясна, а там на Востоке с гитлеровцами разберутся наши товарищи. Уверен, что гитлеровцев встретят и проводят по русскому обычаю, как Наполеона...

На другой день на складе, где я работал, только и было разговору, что о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Национальный состав рабочих склада был довольно пестрым. Здесь были и французы, и русские эмигранты, и словаки, и испанцы. Бывший боец республиканской армии испанец Альфонсо Селестино, темпераментный бретонец Франсуа, словак Франк и я составляли местную группу Сопротивления.

— Ну наконец-то Гитлер нарвался‚ — явно обрадованным тоном сказал Франсуа, когда мы все собрались в укромном местечке.

— Так-то это так, но нелегко достанется победа над Гитлером. Ведь вся Европа работает на наци. Нам здесь, во Франции, нужно твердо помнить об этом. А в победу над нацизмом, расизмом и всякого рода фашизмом я твердо верю, — выразил свою непоколебимую уверенность Альфонсо и отошел в сторону.

Каждый вечер я встречался с Шарлем, чтобы получить указания, газеты, листовки. Мне поручали печатать всякого рода воззвания, лозунги и короткие призывы. Для этой цели купили детский алфавит букв и чисел.

7 ноября 1941 года. Парад на Красной площади в Москве, разгром немцев под Москвой — все это давало богатый материал для наших листовок и воззваний. Все воззвания начинались словами — «Смерть фашистским захватчикам». По ночам мы набирали, печатали и если успевали, то расклеивали листовки и воззвания в ту же ночь.

Мы писали также лозунги мелом на стенах домов и в общественных уборных.

1942-й год ознаменовался массовой отправкой французских рабочих на принудительную работу в Германию и усилением оккупационного режима. По всей стране производились многочисленные аресты. Гестапо особенно рьяно охотилось за коммунистами. Начались расстрелы. Все сильнее давал о себе знать продовольственный кризис.

Тяжелое положение на советско-германском фронте, где героическая Красная Армия отбивала яростные атаки вермахта, неудачи союзников в Северной Африке, где Роммель уже подходил к Александрии, удручающе действовали на всех нас.

«Юманите» призывала патриотов к вооруженной борьбе с захватчиками. В Савойе, во французских Альпах уже начали действовать небольшие партизанские отряды. В этих районах горы и леса способствовали действиям партизан. Под руководством Коммунистической партии Франции начали организовываться отряды ФТПФ — франтиреров, вольных стрелков. Группы франтиреров появились и в Париже. В октябре 1941 года в поезде метро в час ночи выстрелом из пистолета был убит немецкий офицер. Это произошло на станции «Барбес». В связи с поздним временем вагоны метро были пусты. Народный мститель благополучно скрылся. Им оказался славный сын французского народа Фабиен, впоследствии полковник ФТПФ. Позднее Фабиен погиб, но память о нем сохранилась. Одной из улиц города благодарные парижане присвоили имя полковника Фабиена.

«Как? Уже нельзя ездить спокойно в метро или ходить ночью по улицам?» — всполошились немцы.

«Да, нельзя», — был ответ ФТПФ.

После убийства немецкого офицера в Париже был введен строгий комендантский час. Немцы взяли заложников, часть из них расстреляли. Но никакие репрессии не могли остановить нарастающего сопротивления тех, кто не желал жить под сапогом фашистских захватчиков.

Однажды придя на работу в склад, я встретился, как обычно, с Альфонсо Селестино.

— После работы есть дело! — сказал он мне.

Выйдя из склада, который находился в одном из гаражей по улице Шайо, я повернул на авеню Марсо и пошел по направлению к набережной Сены. Там, в тени раскинувшихся над рекой платанов, мы встречались с Альфонсо. Вскоре он появился вместе с Франком.

— Вы знаете, что на втором этаже нашего склада есть кое-что, что горит, — начал Альфонсо, когда мы, облокотясь на парапет набережной, казалось, с большим интересом наблюдали за случайными рыболовами. — Особенно тюки «капок». Это что-то вроде хлопка. Тюки сложены, как вы знаете, в штабелях под самый потолок. А там проходит электрическая проводка. Ну, теперь понятно?

Тут же мы разработали план поджога склада военно-морских сил гитлеровцев. Через два дня будет суббота. В этот день работаем до полудня, и это как нельзя лучше отвечало нашим планам. В оставшиеся два дня тщательно осмотрели место диверсии и договорились о том, как будем действовать. Франк должен был обеспечивать безопасность сверху, с третьего этажа, а я снизу, на первом этаже. Альфонсо должен взобраться на тюки, осторожно оголить провода и затем поджечь спичками «капок».

В субботу в час дня, когда рабочие стали спускаться с этажей и уходить домой, мы осуществили свой План.

— Занялось хорошо. А там видно будет‚ — сказал Альфонсо, когда мы все собрались на набережной.

Мы решили не, оставаться дальше вместе, хотя и хотелось узнать, чем кончится наша первая диверсия. На следующий день встретили Франсуа, который жил через дом от склада. Он рассказал, что, когда разгорелся пожар, охрана вызвала несколько пожарных команд. Пожарники-французы, среди которых наверняка были участники движения Сопротивления, залили водой весь склад и разбивали напропалую все, что было цело и невредимо. В общем, постарались! Гараж, конечно, не сгорел — шестиэтажное здание было сооружено из сплошного железобетона. Но второй этаж сильно пострадал. Сгорели десятки тюков «капока», много тканей, готового обмундирования и обуви. Убытки выражались в миллионах франков.

В понедельник приехали гестаповцы и еще какая-то комиссия. Они долго осматривали второй этаж и электрическую проводку. Решили, что произошло короткое замыкание.

* *

*

Февраль 1943 года принес радостную весть. Шестая гитлеровская армия генерала фон Паулюса была разгромлена на Волге. Миф о непобедимости гитлеровской армии развеялся как дым.

Эта победа советских войск на Волге вызвала небывалый подъем среди участников движения Сопротивления. Подпольные издания коммунистических листовок и газет «Юманите» и «Ла ви увриер» переходили из рук в руки и зачитывались до дыр в буквальном смысле слова.

К этому времени гитлеровцы начали производить массовую переброску советских военнопленных из Германии и оккупированных ими стран на шахты севера Франции, а также на восток, в Эльзас и Лотарингию.

В мае 1943 года, в один из воскресных дней, выходя из станции метро «Этуаль», я случайно встретил своего знакомого армянина Дирана Воскереджиана. Мы разговорились и обменялись новостями. От Дирана я узнал, что он тоже состоит в организации Сопротивления. Его организация была укомплектована по национальному признаку и состояла из армян. Диран добавил, что есть также польская, итальянская и другие организации Сопротивления. Диран сказал, что при желании он может устроить мне встречу со связным. Я согласился и подумал, что было бы хорошо организовать и русскую организацию Сопротивления. Костяком такой организации могли стать старые, испытанные товарищи, принимавшие участие в гражданской войне в Испании в составе интернациональной бригады. Кроме того, среди русской эмиграции находились элементы, до глубины души любившие свою Родину. Многие из них пали на полях сражений Испании, многие были заточены в концентрационные лагеря, но многие оставались на свободе. Последние оказывали помощь советским военнопленным, укрывали советских граждан, бежавших из лагерей, подвергая себя смертельной опасности. Победа советских войск на Волге была для них великой радостью и гордостью за свой народ и свою страну…

В начале июня Диран пришел на явку со связным, который в свою очередь в другом месте представил меня ответственному по кадрам парижской организации движения Сопротивления — Феликсу. Выслушав мою биографию, он через некоторое время представил меня товарищу Ляпорту, работавшему в высшей инстанции. Ляпорт еще раз проверил мою биографию и присвоил мне кличку Андрэ. Я изложил Ляпорту план организации русской патриотической группы Сопротивления, а также предложил организовать побеги советских военнопленных из гитлеровских лагерей и переправлять их к партизанам. Ляпорт в принципе согласился со мной и сказал, что в следующий раз свяжет меня с уполномоченным Национального фронта по работе среди советских военнопленных.

Шарль, узнав о моем переходе на другую работу, дружески похлопал меня по плечу, пожелав всяческих успехов.

В начале июля мой старый знакомый Михаил Гафт, работавший на сахарном заводе возле города Амьен, сообщил мне, что в селении, где он живет‚ находятся два советских военнопленных, бежавших из лагеря.

— Оставаться им дальше в этом селении небезопасно, — сказал Гафт.

Мы решили перебросить их в Париж. Наметили день — 14 июля, национальный праздник Франции. На первое время товарищей можно было поселить на квартире Франка, с которым я и договорился. 14 июля на Северном вокзале Парижа я встретил Гафта вместе с двумя его спутниками. Это были старший лейтенант пограничных войск Василий Таскин и рядовой Иван Фомичев. Мы прошли пешком почти через весь город, так как я опасался, что в метро будут облавы.

На квартире у Франка они оставались недолго и скоро были переведены на квартиру моего коллеги по работе на складе Павла Андреевича Ильинского. К этому времени Таскина и Фомичева. стараниями патриотов уже одели и обули. Ильинский хотя и не состоял формально в организации Сопротивления, но с первого дня вторжения фашистов в Советский Союз всей душой был на стороне своей Родины. Немного позже Ильинский нашел свое место в рядах Сопротивления.

В конце июля Феликс предупредил меня о предстоящей встрече с Ляпортом. На встрече Ляпорт познакомил меня с Гастоном Лярош, которого отрекомендовал уполномоченным Национального фронта по организации и руководству русской группой Сопротивления. Во время нашей беседы Гастон обрисовал политическую и военную ситуацию. Он поторопил меня с организацией лагерных комитетов там, где их еще не было, и партизанских отрядов из советских военнопленных. Тогда же мы обсудили вопрос о создании массовой патриотической русской организации Сопротивления.

Количество патриотов, желавших вступить в ряды Сопротивления, возрастало с каждым днем. Это наблюдалось как среди рабочих, так и среди интеллигенции. С созданием русской организации Сопротивления надо было торопиться еще и потому, что она могла оказать большую помощь в осуществлении побегов советских военнопленных, снабжении их всем необходимым и переправке к партизанам. Нужны были квартиры, продовольствие, одежда. Нужны были связные и переводчики для будущих советских партизанских отрядов.

На очередной встрече Гастон сообщил, что я утвержден вышестоящей инстанцией Сопротивления ответственным по кадрам русской группы. Он сказал, что необходимо провести собрание русских патриотов и оформить создание организации протоколом.

Я знал, что скоро приедут в отпуск из Германии находившиеся на принудительных работах некоторые мои старые товарищи, вместе с которыми я был еще в Испании. Знал также, что если кто приедет, то непременно навестит Веру Тимофееву, которая радушно относилась к нашим посещениям. Однажды, зайдя к ней, я увидел моего товарища по заключению в лагерях Сан-Сиприен и Гюрс Алешу Кочеткова.

— Алло! Жорж, это ты? Вот так штука! — обрадовался Алексей и стал крепко пожимать мою руку, а другой хлопал меня по спине, приветствуя по-испански.

— Надолго? — спросил я его.

— Да нет, вот покручусь здесь недели две, а потом о6ратно. Знаешь, я там связан, ну понимаешь, получил связь с немецкими товарищами, с подпольем.

— Ну и ты доволен? Тебя устраивает?

— Да, как тебе сказать, не особенно.

— Ну если не особенно, то оставайся здесь. Достанем тебе квартиру, документы, дадим занятие.

Алеша был холост, выглядел моложе своих тридцати лет. Весьма энергичен и часто экспансивен. Он сразу же принял решение остаться в Париже и перейти на нелегальное положение. Спустя некоторое время приехали в отпуск и другие мои старые знакомые.

3 октября у меня на квартире собрались Роллер, Миронов, Мирягин, Пелехин, Клименюк, Сафронов, Михневич, Кочетков. Входили осторожно, по одному и по два, чтобы не вызвать подозрений у дворничихи. Когда все собрались, я проинформировал о положении в движении Сопротивления и изложил свои соображения об организации русской патриотической группы. После недолгих прений вынесли следующее решение: создать широкую, массовую организацию из патриотов среди русских эмигрантов и назвать ее «Союз русских патриотов»; поручить Шибанову организацию лагерных комитетов среди советских военнопленных, побегов из лагерей, а также создание советских партизанских отрядов; поручить Кочеткову вести разъяснительную и агитационную работу среди власовцев с целью привлечения их в ряды советских партизан; издавать свой печатный орган «Русский патриот» и нелегальную газету «Советский патриот», предназначенную специально для советских военнопленных и партизан.

«Союз русских патриотов» должен был предоставлять в распоряжение советских партизанских отрядов связных и переводчиков, укрывать бежавших из лагерей советских военнопленных на квартирах, снабжать их питанием и одеждой, переправлять в партизанские отряды.

Организация должна быть разбита на тройки. Руководить организацией поручили Михневичу.

На состоявшейся вскоре встрече с Гастоном я доложил ему о проделанной работе. Он одобрил наши мероприятия и сообщил, что есть сведения о появлении на севере Франции, в районе города Лилль, призывов к саботажу, побегам и вооруженной борьбе, написанных и распространенных одним советским военнопленным. Нужно было выяснить, кто этот человек, и привезти его в Париж. Никто другой не мог лучше справиться с этим делом, чем Алеша Кочетков.

Получив поддельные документы и все нужные явки на севере, Алеша уехал в Лилль. Через неделю он явился ко мне вместе с автором призывов и воззваний — Марком Яковлевичем Слободинским. Последний рассказал, что был политруком батальона, попавшего в окружение на Украине, что родом из села Дашковцы, Литинского района, Винницкой области. В плену он не был и долгое время скрывался, но в конце концов был отправлен на принудительные работы в Германию, а оттуда во Францию. Коммунист Слободинский написал автобиографию, которую я передал Гастону. Слободинского я устроил на квартиру к чеху Шоллеру, который проживал в пригороде Парижа Селль де Сан-Клу. Туда же перевели Василия Таскина и Ивана Фомичева.

Гастон мне сказал, что для руководства всей деятельностью советских военнопленных необходимо создать орган, который бы состоял из самих военнопленных. Такой орган можно было бы назвать Центральным комитетом советских военнопленных во Франции. Таскин и Слободинский намечались кандидатами в этот своего рода штаб советских военнопленных и партизан. К этому времени они уже включились в работу, составляя и редактируя статьи для газеты «Советский патриот».

Надо отметить, что издание нелегальных газет было делом весьма нелегким. Нужны были пишущая машинка, ротатор, восковки, краски, бумага. Все это раздобыли благодаря усилиям русских патриотов, желавших принести максимальную пользу благородному делу борьбы с ненавистными захватчиками. Нашлись и люди для работы в редколлегии подпольной газеты. Редактировал газету «Русский патриот» Михаил Михайлович Бронштедт. Машинисткой была Вероника Шпенглер. Она печатала восковки для ротатора.

Мы торопились, стараясь выпустить первые номера газет к 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. До великого праздника оставались считанные дни. Благодаря старанию всех первые номера газет «Советский патриот» и «Русский патриот» вышли 7 ноября 1943 года.

Я еще продолжал работать на складе. Меня беспокоило отсутствие Альфонсо, который не появлялся на работу в течение трех дней. Спросил десятника, но тот не знал причины отсутствия Альфонсо. Я понял, что Альфонсо связан с каким-то серьезным делом. Через неделю он пришел на наше постоянное место встречи. Он был чем-то крайне взволнован.

— Альфонсо, что с тобой?

— Генералу капут. Три часа тому назад бросил гранату в автомашину и из пистолета добавил.

Немного успокоившись, Альфонсо рассказал, что он в составе группы Манушяна выслеживал автомашину немецкого генерала, который ежедневно совершал прогулки в Булонском лесу. В полдень в машину полетели гранаты, и генерал был смертельно ранен. С тех пор Альфонсо я больше не видел, так как вскоре бросил работу на складе и полностью перешел на нелегальное положение. Из предосторожности часто менял квартиру и ночевал то у Павла Санникова, то у Павла Андреевича Ильинского. Мне выдали поддельные документы на имя французского гражданина. Их надежность мне пришлось проверить на деле. Как-то я напоролся на патруль французских полицейских. Те потребовали предъявить документы. Я им показал свое удостоверение. Полицейские повертели его в руках, тщательно просмотрели и нашли, что оно в полном порядке.

* *

*

Новогодний номер газеты «Советский патриот» удалось отпечатать в настоящей типографии. Союз русских патриотов разрастался. Организовывались все новые и новые тройки. Особенно большие группы патриотов были на периферии. В пригороде Парижа Пти Кламар, где ответственным руководителем был Евгений Нестеренко, насчитывалось сорок членов. В пригороде Шавиле группами русских патриотов руководили Михаил Лягин и Георгий Кейда, в пригороде Левалуа — Иван Заграничный и Петр Ромашко. Общее руководство СРП в это время поручено было Николаю Качва.

Успешная работа притупила бдительность некоторых членов Союза русских патриотов, что привело к печальным последствиям. Появился провокатор, а с ним и провал. Сафронов, помощник Алеши Кочеткова по агитации и пропаганде среди власовцев, работал в Шербурге и познакомился там с одним типом, который назвался власовцем. Сафронов снабдил его нелегальной литературой для распространения среди других власовцев. Они встретились два-три раза. Вскоре «власовец» появился в Париже на квартире Веры Тимофеевой, адрес которой ему неосмотрительно дал Сафронов. В это время там находился Пелехин, занимавшийся агитацией и партийными делами парижской группы русских патриотов. «Власовец» выразил желание получить газету «Советский патриот» и листовки для распространения в Шербурге. Пелехин назначил с ним встречу, чтобы передать литературу и познакомить его с Кочетковым. Встреча должна была состояться на площади Мадлен, возле церкви. Приехав в назначенное время, Кочетков увидел Пелехина, который уже беседовал с каким-то неуклюжим верзилой, одетым в нечто полувоенное. Заметив Кочеткова, Пелехин повел «власовца» вдоль церковной ограды в сторону. Алеша следовал за ними в пятнадцати шагах в негустой толпе прохожих. Оглянувшись, он заметил, что один из «прохожих» задержал шаг и настороженно всматривается в идущих впереди Пелехина и «власовца». Кочетков решил проверить возникшие у него подозрения. Он остановился у витрины магазина и убедился, что «прохожий» наблюдает за Пелехиным. Поняв, что дело плохо, Кочетков отошел в сторону и, обойдя вокруг квартала, пошел навстречу Пелехину. Решив предупредить Пелехина, Алеша толкнул его плечом и на ходу бросил: «Уходи, слежка». Кочетков опять обошел квартал и снова увидел, что Пелехин продолжает беседовать с «власовцем». Алеша еще раз решил проверить наличие слежки, но в это время раздались свистки и Пелехина окружили 7-8 человек. В тот же вечер были арестованы Вера Тимофеева, Михаил Михайлович Бронштедт с женой, Вероника Шпенглер, Сафронов, Василий Белокуров и другие — всего четырнадцать человек, а редакция газеты «Русский патриот» разгромлена.

Мы потеряли хороших товарищей, но наш боевой дух и воля к борьбе с оккупантами не были сломлены. В феврале нам пришлось перенести еще один удар. Манушян и двадцать три члена его группы, арестованные еще в ноябре 1943 года, были расстреляны фашистами. Среди расстрелянных был и мой друг Альфонсо.

После разгрома редакции газеты «Русский патриот» нужно было снова доставать пишущие машинки и все типографское оборудование. Через десять дней работа типографии вновь была налажена. Издавали только газету «Советский патриот». Здесь большую работу выполнял Василий Таскин. Он записывал сводки Совинформбюро и печатал на ротаторе. Необходимо отметить работу по изданию «Советского патриота» т.т. Роллера и Смирягина.

Еще до провала Гастон сообщил мне, что в городе Дижоне находится советский офицер, бежавший из гитлеровского лагеря в Эльзасе. В Дижон послали Ивана Трояна с задачей привезти в Париж этого офицера. Троян справился с этой задачей хорошо. Оказалось, что советским офицером был капитан Иван Николаевич Скрипай, который бежал из лагеря, прошел многокилометровый путь из Эльзаса до Дижона, где он скрывался у местных патриотов. После того как сведения о Таскине, Слободинском и Скрипае были переданы Гастоном в вышестоящую инстанцию Сопротивления, их утвердили в качестве членов Центрального комитета советских военнопленных во Франции. В конце 1943 года организовались первые советские партизанские отряды, которые начали вооруженную борьбу против гитлеровцев. О проведенных ими операциях регулярно сообщалось в газете «Советский патриот». В газете за апрель 1944 года, например, были помещены следующие краткие сообщения:

«Отряд советских партизан, действующий в одном из восточных районов Франции, 15 февраля пустил под откос воинский эшелон немцев. Уничтожены паровоз и 14 вагонов с тяжелым вооружением и военным снаряжением. Погибло 12 и тяжело ранено 17 гитлеровцев».

«В день 26-й годовщины Красной Армии второй отряд советских партизан, действующий также на востоке, атаковал немецкий пост противовоздушной обороны. Вся сложная аппаратура поста уничтожена. Во время боя, завязавшегося между отрядом и немецким гарнизоном, партизаны уничтожили 11 немецких солдат».

«В феврале отряд советских и французских партизан, действующий в районе города Нанси, пустил под откос немецкий товарный поезд. Уничтожены паровоз и четыре цистерны с горючим».

Подобные сообщения о действиях советских партизан доставлялись в Париж специальными курьерами и здесь тщательно проверялись военным командованием ФТПФ. После этого Гастон получал из центра уже проверенный материал и сдавал его для набора в газету.

* *

*

Алексей Кочетков вместе с Георгием Гегелия, Евгением Аркановым и сыном известного русского шахматиста Зноско-Боровским успешно проводили агитацию среди власовцев, доставали через них оружие и переправляли многих из них к партизанам. Один из участников Сопротивления Станислав Старский завязал знакомство с власовцами, обслуживавшими гитлеровскую зенитную батарею, находившуюся в Париже На берегу Сены, против Булонского леса. Старский убедил их бежать и договорился о побеге. Осуществить побег помогали: Марсель, Алла Клименюк и жена Старского — Нонна. Поздно вечером они пришли в условленное место возле моста и принесли с собой гражданскую одежду. Когда беглецы стали по одному и по два подходить к мосту, их встречали и уводили дальше. Так было выведено 17 человек. Шли растянутой цепочкой вдоль Булонского леса, а затем все бежавшие были распределены по квартирам. Через неделю все семнадцать человек были переправлены в советские партизанские отряды.

Гитлеровцы, обнаружив побег, неистовствовали. Они проводили облаву за облавой, но безрезультатно. Старский, работавший на заводе дизелей недалеко от зенитной батареи, был арестован, но, не имея никаких улик, гитлеровцы вынуждены были его отпустить.

* *

*

6 июня 1944 года войска союзников наконец-то высадились между Брестом и Шербургом. Долго они топтались на месте, и лишь 7 августа американские войска вошли в город Шартр, находящийся в ста километрах от Парижа. Силы Сопротивления готовили в Париже восстание. В Латинском квартале, возле Пантеона, на маленькой уличке обосновался наш штаб во главе с Гастоном. На улице строили баррикады. В дело шли камни развороченной мостовой, газетные киоски, тележки, разная мебель. Из пригорода Пти Кламар к нам пришло подкрепление во главе с Нестеренко. К Парижу были подтянуты крупные силы партизан, в том числе несколько сот советских патриотов.

Восстание в Париже началось в 9 часов утра 19 августа. Американцы продолжали топтаться недалеко от Парижа, выжидая, чем кончится дело. По всему городу вспыхнула ожесточенная ружейно-пулеметная перестрелка. Патриоты быстро окружили и изолировали все немецкие штабы и казармы. Французская полиция отказалась подчиняться немцам и перешла на сторону Сопротивления, заняв здание префектуры.

Утром 19 августа по сигналу из Булонского леса на улицы Парижа ворвались и советские партизаны. При поддержке минометов, установленных в Булонском лесу, они помогали вышибать фашистов из их опорных пунктов и особенно из здания Сената (правительства), где размещался штаб оккупантов.

Группе советских партизан было поручено очистить от гитлеровцев улицу Гренель и освободить здание посольства Советского Союза, которое помещалось на этой улице. Среди советских бойцов, выполнявших это задание, довелось быть и мне. Овладев зданием посольства, мы водрузили над ним государственный флаг СССР, сняли головные уборы и взволнованные, со слезами радости на глазах запели. Не зная слов нового советского гимна, мы пели «Интернационал». Из окон домов, расположенных напротив посольства, французы приветствовали появление красного стяга нашей Родины аплодисментами и криками «браво».

Бои в Париже продолжались почти целую неделю. Враг не выдержал натиска патриотов и вынужден был сложить оружие. Город был полностью освобожден от нацистов. Только после этого 24 августа в Париж вступил отряд французской бронетанковой дивизии генерала Леклерка, а 25 августа в уже освобожденный город вступили американская дивизия и главные силы французских регулярных войск.

* *

*

После окончания вооруженной борьбы в Париже Союз русских патриотов вышел из подполья и начал перестраивать свою работу на легальный лад. Требовалось срочно оказать помощь бывшим советским военнопленным и возвратившимся из отрядов партизанам. В ожидании прибытия советской военной миссии мы организовали Комитет помощи, в который вошли Надя Ходасевич, Дмитрий Смирягин и Дмитрий Грединов. Меня избрали председателем комитета. Наш комитет организовал для советских граждан лагерь «Борегар», собирал одежду, продовольствие, постельные принадлежности, наладил в лагере медицинское обслуживание и оборудовал зубоврачебный кабинет.

Надя Ходасевич развила бурную деятельность среди французских художников. В результате ее усилий с 9 по 17 февраля 1945 года была организована художественная выставка картин, пожертвованных в пользу советских партизан, действовавших во Франции. На выставке экспонировалось более 120 картин, среди которых были полотна всемирно известных художников Пабло Пикассо и Анри Матисса. Выставка устроила распродажу картин с аукциона, и чистая выручка в размере двух миллионов трехсот семи тысяч франков была передана в советскую военную миссию на нужды бывших советских военнопленных. Начальник военной миссии генерал-майор Драгун от имени Советского правительства тепло поблагодарил нас за проделанную работу и за заботу о советских людях.

Советские партизаны, сражавшиеся на территории Франции, с честью выполнили свой долг перед Советской Родиной и перед страной, где они дрались с немецкими фашистами, не щадя ни своей крови, ни самой жизни. Французский народ, трудящиеся Франции преисполнены чувством глубокой благодарности к советскому народу, к советским партизанам, пролившим свою кровь на земле Франции.